Все о Верхней Варже (Великоустюгский район Вологодской области)

Все о Верхней Варже (Великоустюгский район  Вологодской области)
Дорогие земляки!
Обращаемся к вам с огромной просьбой: для публикации на блоге поделиться воспоминаниями, фотографиями, фронтовыми письмами
и другими материалами о Верхней Варже и ее жителях.
Ждем Ваших писем по адресу: t.n.n@mail.ru Спасибо!

четверг, 8 марта 2018 г.

«Вологодская свадьба» в творчестве А. Яшина.

Литературный час.

Составитель - Ворошнина  Тамара Васильевна


1 ведущий:

В декабре 1962 года в журнале «Новый мир» была опубликована повесть А. Яшина «Вологодская свадьба», вызвавшая волну полемической критики. Писатель побывал на свадьбе своей племянницы Нины из деревни Скочково Осиновского сельсовета Никольского района и все, что увидел, с фотографической точностью отобразил в своем произведении. «Вологодская свадьба» была осуждена в «Известиях», «Комсомольской правде», в журнале «Москва» и других периодических изданиях: «безотрадна картина жизни деревни, которую рисует А. Яшин»; изображение жизни здесь «обернулось полной неправдой». Между тем многие вологжане позитивно откликнулись на это произведение. Поэт А. Романов писал автору в начале 1963 года: «Ваша «Свадьба» удивительно резко выявила многие характеры». Тогда же автору писал Г. Троепольский: «Такое может написать только тот, кто очень любит человека... Чую я твою большую любовь к своему народу. И слышу правду. Все у тебя здесь — правда».2 ведущий: «Вологодская свадьба» по существу очерк нравов. Картины быта, подробное описание свадебного обряда не имеют какого-то глубокого значения, на их фоне раскрываются характеры персонажей, участников этого народного действа, каким испокон веку в русском селе была свадьба. Посылая в районную библиотеку Никольска номер журнала «Новый мир» (ноябрь, 1962) с повестью «Вологодская свадьба», А. Яшин писал: «Прошу не класть под сукно, а пустить по рукам. Пусть читают мои друзья-земляки. Только не ищите прямых параллелей, чтобы не было никаких обид на меня». Разумеется, знал он, что могут некоторые прочитать, принимая написанное в свой адрес,- таким случаям в практике писательской числа нет. Знал, что касался многих острых проблем — этого ли ему бояться: писатель не имел привычки закрывать глаза на действительность. Но такого резонанса, какой получился, А. Яшин, конечно, ожидать не мог. Тем более, многим уже — и это он знал — повесть понравилась: блеском языка, колоритностью характеров, гибкостью в отражении жизненных противоречий.
1 ведущий: Но случилось так, что прямоты Яшина кое-кто принять не захотел. Нашлись домашние — из Никольска и Вологды — хулители, которых поддержали некоторые критики в столице. Писателю были предъявлены претензии с точки зрения общественной в том, что он якобы искаженно «через черные очки» увидел жизнь. Александр Яшин тяжело переживал, что оказался непонятым, и в письме К. Коничеву, например, писал: «Мне бы хотелось, чтобы все вы, мои товарищи, знающие деревню, смогли сказать, что конечно никакого вреда, злого умысла, нанести своим землякам я не хотел и не хочу»... Он всегда ратовал за освоение новых перспектив, за безграничные возможности роста материального и культурного уровня своих земляков. У многих критиков повесть вызвала ощущение «перекоса». Первый объективный разбор произведения дал Георгий Радов, который затем был поддержан и Константином Симоновым.
2 ведущий: Свое повествование А. Яшин ведет от первого лица как свидетель и очевидец, репортажно — по порядку событий. Рассказчик с интересом присматривается ко всему, без какого бы то ни было предубеждения; порой спрашивает или поясняет сам, однако, передавая речи других героев, не старается выдать их за свое мнение — сами, мол, разберитесь. Это и дает писателю возможность, не нарушая логики художественного повествования, на сравнительно небольшой очерковой площади поднять целый комплекс острых и актуальных проблем. Уже зачин «Вологодской свадьбы» интригует. Выходят из самолета люди, но не чемоданы у них в руках с наклейками «Интуриста», а у кого фанерный баул и туесок, «наверное, с рыжиками», у кого «берестяной заплечный пестерь» с привязанной к нему парой «новеньких лаптей с липовыми оборами». К чему бы лапти? Да и пестери? — с ними «ходят на сенокосы, на дальнюю охоту, на лесные промысла»... А тут еще и колоритная сценка.
1 рассказчик: На старика ворчит пилот:
-Весь самолет мне закровенил. Что у тебя течет из пестеря, отец? Мясо, что ли?
-Журавлиха, не мясо. Растаяла окаянная!
Журавлиха — клюква, старик везет ее кому — то в подарок.
— А лапти зачем? — спрашивает пилот.
-Сын просил сплести для баловства. В Ленинград еду.
Все очень буднично и волнует: авиация вошла в быт. Пассажиры устраиваются на грузовики — такси и отправляются на железнодорожную станцию. А оттуда на аэродром подъезжают новые пассажиры, уже побывавшие в гостях: в руках у них не баулы, а чемоданы, и сами приоделись — вместо ватников и затасканных полушубков на многих городские пальто, на головах добротные шерстяные шали, меховые шапки. Мне, грешному, кажется, что отправляясь «на города», мои земляки сознательно одеваются похуже, прибедняются, чтобы вернее разжалобить своих «выбившихся в люди» родственников. Покупают билеты, выстраиваются в очередь к самолету. Я слежу: не охнет ли хоть одна старушка, не перекрестится ли? Нет, ни одна не перекрестилась, ко всему привыкли. А я лечу в деревню на свадьбу.
1 ведущий: Только на третий день после вылета из Москвы А. Яшин был уже у невесты в гостях. Последние километры пути шел на лыжах по заячьим тропкам, среди сказочных березовых рощ с тетеревиными стаями на вершинах. И вот первый набросок характера, один из главных персонажей свадьбы — невеста. Чем же она примечательна меж других? Красотой? Статью? К замужеству Галя не стала выше ростом, не стала пригляднее, осанистей или, как здесь говорят, становитей«. «Нет, достоинства Гали — недородной, нерослой, несильной — в другом. Она из очень работящего рода, а уважение к такому наследству живет в крестьянах и поныне». Вот, что оказывается, — трудолюбие и непоседливость стало главным приданым невесты, которая к этому времени работает на льнозаводе и успела проявить себя. Отметит писатель в ее характере и неуемность, и застенчивость, и своеобразное чувство собственного достоинства. Потом мы увидим Галю в момент подготовки к свадьбе и исполнения подготовительного обряда, когда ей надо будет плакать, а она — счастливая, розовощекая, круглолицая, само воплощение жизнелюбия — никак не может выдавить из себя ни одной слезинки; и в момент самой свадьбы, когда сильно подгулявший жених начал, было, куражиться, и Галя, внешне уступая ему, уже дает понять, что она не намерена в дальнейшем мириться с неравенством. Нрав молодой женщины в ходе насыщенной событиями свадьбы проявляется довольно разнообразно, и черты будущей супружеской жизни (учитывая, что и жених успел показать себя) в общих контурах просматриваются.
2 ведущий: Рядом с Галей — заметная фигура незаметной женщины, ее матери Марии Герасимовны. Мало видела радости в жизни эта женщина. Она потеряла на войне мужа, а Галя была последней ее опорой в семье. Но более всего ей хочется, чтобы на свадьбе все было по — хорошему, все как у людей, и ради этого она, не покладая рук, готовит дом к свадьбе, все чистит, моет.
2 рассказчик: Даже спать перестала. Лицо ее осунулось, глаза испуганно мечутся по избе: все кажется, чего-то еще не сделано, что-то она просмотрела, упустила. Пол выскреблен и вымыт до блеска, посредине избы постланы лучшие половики своего тканья, рамки с открытками и фотографиями висят как будто косо, на окнах тюлевые занавески, на гвоздиках — расшитые вафельные рукотерники и платы старинной работы, сохранившиеся еще из девок, от того времени, когда она сама замуж выходила. Платы и рукотерники висят и на божнице, и на рамках с фотографиями, на стенах плакаты да картина, написанная молодым зоотехником: ненаглядную Елену увозит Иван — царевич на сером волке, похожем на лису. Писатель не скрывает иронии к этой мазне, которая вызывает восторг хозяйки. Верит Мария Герасимовна, что если бы не малевание зоотехника, не так нарядно было бы в ее избе.
1 ведущий: Семеро из девяти детей у нее умерли до года, так как «работала, себя не жалела,- поясняет женщина.- Ни одного ребенка до дому не донесла, то на поле родишь, то на пожне, а бывало, что и на дорогу вываливались». Теперь такое ушло в прошлое, и крестьянская трудовая каторга уже не имеет места. Не потому ли сундук матери, «который когда-то был доверху набит ее собственным приданым», теперь, несмотря на старания для дочери, «оставался наполовину пустым»? Если раньше девушка приданое заготовляла чуть ли не на всю будущую жизнь, то теперь в этом нет необходимости — мода изменчива, а за ней и деревня нынче следит... Мария Герасимовна готова униженно сносить женихову развязность и грубость, потакать его капризам. Наверное, и в прошлой жизни, в замужестве ей было отведена роль многотерпеливой и безропотной жены, во всем покорной хозяину, «большаку» в доме, мужу. Иной раз трудно, невозможно представить Марию Герасимовну, видя, как угодливо ведет она себя по отношению и к будущему зятю, и к его родне. Но в чем она непременно хочет соблюсти достоинство — и женское, и семейное, — так это в том, чтобы все было " по — хорошему«, чтобы свадьба игралась по старинному ритуалу, а то ведь как бывает: «Расписались — и дело с концом. Никакой красоты!» А красоты людям хочется.
3 рассказчик: В день свадьбы задолго до приезда жениха собрались к невесте на кухню, в куть, как здесь говорят, ее сверстницы. Разноцветные сарафаны с широкими сборками по подолу, кофты с кружевными волонами, сатиновые фартуки, шелковые и шерстяные полушалки шуршали, шелестели и рябило в глазах. Только невеста была в простом ситцевом платьице: ее нарядят, когда подведут к жениху за стол. Пришел гармонист — паренек лет восемнадцати. Ему подали стакан пива, он немедля уселся на скамью и деловито заиграл. Так же деловито девушки запели первые частушки, которые должны были разжалобить невесту, помочь ей плакать. Начиналась так называемая вечерина. И полились частушки:
-Я последний вечерочек
У родителей в гостях.
Тятя с маменькой заплачут
На моих на радостях.
-Я у тяти на покосе
Заломила веточку,
Придет тятенька на поженьку-
Вспомянет девочку.
-Запросватали меня
И богу помолилися.
У меня на белый фартук
Слезы повалилися.
-Сидит тятенька на стуле,
Разливает чай с вином,
Пропивает мою голову
Навеки в чужой дом.
-Не ходи, товарка, замуж
За немилого дружка,
Лучше в реченьку скатиться
Со крутого бережка.
-Не ходи, товарка, замуж,
Замужем неловко жить:
С половицы на другую
Не дают переступить.
Потом были «печальные, волокнистые» песни, которые мало кто знал и понимал их содержание. Не собиралась невеста плакать и все-таки всплакнула, и всерьез, а что в том плохого? Разве не грустно оставлять мать, родной дом, наконец, подружек? Пусть невеста поплачет, потом тоньше оценит заботу и ласку свекрови и сама к ней внимательнее станет.
2 ведущий: Жених, сваха, тысяцкий, дружка и все гости со стороны жениха приехали за невестой на самосвале: другой свободной машины на льнозаводе не оказалось. В кузове самосвала толстым слоем лежало свалявшееся за 40км желтое сено. Ничего похожего на серого волка! Раньше забирали невесту и справляли свадьбу сначала в родном дому жениха, затем возвращались пировать к родителям невесты. От заведенного порядка пришлось отступить и сделать все наоборот: отпировать у невесты и лишь после этого везти ее «на чужую сторону». Такая перемена диктовалась отсутствием транспорта и слишком большими перегонами взад-вперед. А на заморенных колхозных лошадках за 40 верст гостей не повезешь — вот и доставляют жениха к невесте на самосвале и таким же образом увозят гостей. Поневоле вместе с Яшиным пожалеешь: «До чего же все-таки не хватает колокольчиков!»
4 рассказчик: Перекрытые полевые ворота зимой не объедешь и даже не обойдешь: снежные сугробы достигают здесь двухметровой глубины. Счастливые озорные парни торжествовали: гости, закоченев в самосвале, не торговались, и долго расхваливать невесту не пришлось. А главное, было весело. Весело стало и в избе невесты, как только ворвался туда дружка Григорий Кириллович. Бывалый человек, с неуемным озорным характером, прошедшим во время войны многие страны Западной Европы как освободитель и победитель, он сохранил в памяти бесчисленное количество присловий и прибауток из старинного дружкиного багажа и не пренебрегал ими.
Сват да сватья,
Наехала свадьба,
Мне не верите-
Сами увидите!-
Закричал он, стуча кнутовищем по крашеной лазоревой заборке, отделяющей горницу от кухни.
-Кому венчаться, а мне разоряться, — продолжал балагурить Гриша.
-Сколько с меня, девки?
Григорий Кириллович сначала кинул в сарафанные подолы девушек несколько горстей конфет, а затем стал с силой забрасывать их серебряными монетами. Но все монеты оказались устаревшими, дореформенными. Смех и грех! Собственно, греха не было, был только смех и новый повод для взаимных острот и насмешек. Девушки все же настояли на своем: жениху и дружке пришлось дать приличный выкуп за невесту вином и настоящими деньгами.
1 ведущий: Начали собираться гости и со стороны невесты. Каждого входящего встречали еще у порога стаканом пива либо белушкой. Понесли «сладкие пироги». Сладкие пироги на северных сельских свадьбах и других праздничных пирах раньше были обязательны. Сладкий пирог — белый, сдобный, круглый, величиной с решето, а то и больше. Сверху на нем всякие завитушки, плетеные узоры из теста и разноцветные монпасье (лампасея) да еще изюм. Каждая семья, приглашенная в гости, на свадьбу, шла со своим сладким пирогом. Большачиха, она же стряпуха, несла пирог в широкой круглой лубяной «хлебнице» либо на «веке» — крышке от хлебницы, и прикрыт пирог был красной вырывной салфеткой с кисточками. Кроме этого главного гостинца, в корзине или в хлебнице могли быть и простые белые пироги, колобаны.
2 ведущий: Но все — таки совершалась свадьба не по старому уставу, а в произвольном сочетании старого и нового. Конечно, Яшин видел, что народ живет лучше из года в год, но понимал, что изменения идут далеко не с веком наравне. Разноликой, пестрой вереницей проходят перед нами персонажи «Вологодской свадьбы», чаще всего отдельным штрихом — портретной деталью, попутно высказанным мнением окружающих, непосредственной репликой в разговоре, очень немногие показаны обстоятельно. Но каждый запоминается своей характерностью. Дядя жениха, тысяцкий — «здоровенный, высоченный, он словно бы стеснялся своего роста и своей могутности» — ведет себя «сдержанно, с достоинством», он когда -то был в Сушинове председателем колхоза, «каждое его слово здесь и поныне должно быть, конечно, дороже золота». Таков же отец жениха. А братаны — двоюродные братья невесты — все разные: один «бунтарь по натуре», другой — «веселый да легкомысленный», а третий — «вторит то одному, то другому», но каждый знает свое дело и за него печется.
5 рассказчик: Брат невесты, тоже маленького роста, Николай Иванович — помощник колхозного бригадира, человек небойкий, малозаметный, но безотказный, работяга, из тех работяг, на которых везде воду возят, — неторопливо ходил из кухни в горницу, из горницы в кухню то с белушкой, то с пивным стаканом, то с графинчиком и стограммовой стопкой, продирался за столы, за скамейки, появлялся у порога перед новыми гостями, не забывая ни молчаливых, ни спорящих. Он был, так сказать, главным подающим на пиру, что-то вроде тамады. Но тостов он не произносил, красноречием не отличался, только настойчиво предлагал каждому выпить — и все тут. Отбиться от его угощения было невозможно, он прилипал к человеку, изнурял его своим терпением, не отходил до тех пор, пока тот, в безнадежном отчаянии махнув рукой, не выпивал все, что бы ему ни предлагалось. Николай Иванович свято выполнял эту свою обязанность, ведь если нет на свадьбе пьяных, то и счастья молодым не будет.
1 ведущий: В нелестных тонах изображен жених Петр Петрович. И дело не в том, что он видится «несообразно высоким и худосочным» — в деревне так прямо и определят, искать «деликатных» слов не станут: ведь пройдет несколько лет, и, не спейся Петр Петрович, станет он таким же могутным, как его отец и дядя. Обычное дело. А вот пьет он не в меру и в кураже неприятен — этого Яшин не скрывает, да и зачем? Тем более, пьет не он один, что не считается очень уж предосудительным. Пьет — значит, деньги есть, живет хорошо. И так с точки зрения «статистической» рассудить можно. Но пьянство, как это вытекает из художественной логики повести, как раз одна из следствий полукультуры, переходного состояния из одного уклада в другой.
6 рассказчик: Галя на льнозаводе тресту в машину подает, а он, жених, на прессе лен в кипу укладывает. Года два они гуляли: как из армии пришел, так и заприметил ее. Худощавый, брови белые. Чтобы довезти жениха до невесты живым, не заморозить, ему разрешено было по дороге пить со всеми наравне, и Петр Петрович ввалился на кухню пьяным и гордым собою не в меру.
-Я тебе что сказал? — с ходу властно заорал Петр Петрович — Я тебе сказал: не реветь! А ты что? Что, я тебя спрашиваю?
-О, господи! — ужаснулась испуганная Наталья Сергеевна. — Еще не мужик, а уж форс задает. Что потом — то будет?
Под конец совсем напился молодой князь и начал куражиться. Нашел где — то каракулевую шапку, нацепил ее на ухо и кричит:
-Я — Чапай! Кто на моем пути? Всем приказываю: долой! Испуганно заметались по избе женщины, будто овцы в хлеву, мужики смотрят на нового родственника с недоумением, думают: не связать ли и этого, а Мария Герасимовна так и стелется перед ним, заискивает, улещивает:
-Петенька, Петенька, Петенька.
Расстилает перед ним ковры и молодая княгиня Галя, хватает его за длинные, непроизвольно болтающиеся руки, поддерживает его, чтобы ходули не подогнулись. А князь чванится, хорохорится, рубаху на себе рвет, ваньку валяет.
-Ты кто? — спрашивает он Галю, подбираясь худосочным кулачишком к ее заплаканному лицу. — Жена ты мне или нет? Я — Чапай! Понимаешь ты это: я — Чапай!
-Ты, Галька, уйди с глаз, не мельтеши, не дразни его! — шепчет дочери Мария Герасимовна и вытирает Петровичу рот.
— Э, куда я теперь уйду? — вскидывает Галя голову и вдруг ожесточается. В первый раз. — Ну ладно, ты — Чапай, — говорит она мужу. — А только я больше тебя зарабатываю. Понял? Чего ломаешься — то? И, резко повернувшись, скрывается с глаз.
2 ведущий: Примечательны в повести массовые сцены, когда гул голосов стоит в застолье, и обобщенные картины, которые, кажется, с легкостью набрасывает писатель. Тут и меткие замечания, на кого как хмель действует, и любопытные наблюдения над разнообразием типов сельских хвастунов. «Весь первый вечер ходил от стола к столу пожилой колхозник и, не переставая сам удивляться и радоваться, хвалился своими пластмассовыми, недавно вставленными зубами. Почокается со всеми, выпьет стакан пива, вынет челюсть, покажет ее всем и опять вставит. — А теперь смотрите, как я жевать буду. Кости грызть могу — чудо! В нашем районе сделали!»
Хвастались и изобретательностью. В прошлом году, чтобы обеспечить кормом своих коров, колхозники ухитрились выкосить на озерах всю осоку уже после ледостава. " - Никогда бы раньше мужику до такого не додуматься, головы не те были. Ледок тоненький, похрустывает, а ты идешь с косой и в полную силушку поверх льда — вжик, вжик! Вот пишут: на заводах то-се, смекалка, а мы разве без смекалки живем?«..
Хвастаются тем, что хлеб растет иной год даже на не удобренных и необработанных землях... и так далее.
1 ведущий: Среди мужчин на пиру очень скоро объявляются типично русские правдоискатели, ратующие за справедливость, за счастье для всех. И автор показывает таких людей в деле, в споре, в схватке с директором льнозавода, работники которого занижают сортность поступающей от колхозов тресты, что сильно сказывается на колхозных доходах. Это великолепная словесная дуэль сельских политиков. Правдолюбцы в ней оказываются на высоте. С удивительной симпатией присматривается писатель к женщинам, которые способны на незаметное самопожертвование в любви, но и готовы на смелую самостоятельность поступков. Так, иные, избавившись от мужа -пьяницы, распрямляются, «и в колхозе всем равны, и дома сами себе хозяйки, они и погулять и поозорничать не прочь». И динамические картины всякий раз подтвердят наблюдения автора. А «любой пир, — замечает А. Яшин, — прежде всего, люди. Человеческие характеры легко и свободно раскрываются на пиру».
2 ведущий: На другой день в доме жениха сваха и тысяцкий остановили молодых в темных сенях и ждали, пока вынесут лампу и выйдут навстречу им родители. Жениху и невесте положили на головы по караваю ржаного хлеба, отец и мать благословили их, поцеловали — опять в ход пошла икона. Отец ростом был еще выше сына и настолько здоровей, становитей, что длинноногий сухопарый жених при нем выглядел совершенным мальчишкой. Отца хотелось называть торжественно: родитель. Он, так же как его брат, тысяцкий, был скуп на слова, держался с привычным достоинством. Может быть, и он в свое время работал когда-то председателем колхоза? А мать крутилась, вертелась как юла, и звали ее Лия. Деревня Грибаево уже была радиофицирована, в избе около божницы висела коробка громкоговорителя, и под потолком горело электричество. Во всем сказывалась близость промышленного объекта. А в доме невесты свадьба проходила с лампами. И красочных плакатов, и лозунгов в избе было больше, чем у Марии Герасимовны. В том простенке, где у Марии Герасимовны громоздилось чудотворное произведение зоотехника «Иван-царевич на сером волке», здесь висел плакат «Всегда с партией!» Снова жениха и невесту посадили за стол, и опять в верхней одежде; так они и сидели долго, пока от них пар не пошел. Опять было пиво, тосты в одно слово: «Горько!», «Горько!» — и пляска. Опять картинно целовались молодые, но Петр Петрович пил уже из белушки — добился-таки своего! А невеста то и дело кланялась как заведенная — таков был наказ матери. -Теперь сладко! Пейте! — шутил жених и опрокидывал очередную белушку.
1 ведущий: Каждого нового гостя и здесь встречали у порога стаканом пива. Хозяйка Лия раздевала гостей сама и с таким радушием, что пуговицы летели на пол. В этом, конечно, сказывался неукротимый ее темперамент, но главное — так было принято, и это считалось высшим шиком гостеприимства. Опять завязался спор, и с большим ожесточением, между работниками льнозавода и колхозниками относительно сортности сдаваемой льнотресты. Все было как в доме невесты, все повторялось. Только Николай Иванович здесь никого не угощал, и ему совсем нечего было делать и не о чем говорить, он просто пил и молчал. Бросилось в глаза кое-что новое. Гостей поначалу угощали пивом — хлебным, густым, бархатистым, а как только они начинали веселеть, им в ту же посуду подливали жидкую мутную брагу. Брага тоже пьянит, но после нее дико болит голова, из-за чего и прозвали брагу " головоломкой«. Зато обходится она гораздо дешевле пива. Пивом поят, брагой с ног сбивают.
7 рассказчик: Утром невеста в присутствии гостей подметала пол в избе, а ей то и дело бросали под ноги разный мусор: проверялось, умеет ли она хозяйствовать. Обряд этот продолжался долго и был, пожалуй, самым развеселым. Родственники и гости изощрялись, приносили в избу сенную труху, изношенные лапти-ошметки, с грохотом кидали в углы битые горшки, всевозможный хлам и лом. Один разыскал где-то остатки кавалерийского седла и бухнул их на середину пола. Невеста только радовалась: с мусором на пол кидали деньги, чаще медные монеты, иногда бумажки. Правда в старом седле она ничего не нашла, хотя содрала с него всю кожу и войлок. -Ищи, ищи! Плохо метешь, нечисто метешь! — кричали ей. Галя старалась: у нее действительно все поглотила свадьба, все, что было ею заработано, скоплено за несколько лет. Но стоило ей зазеваться, как озорники хватали веник, и его приходилось выкупать. Затем невеста -ее уже стали называть молодицей — обходила всех присутствующих с блюдом свежих блинов в масле. Гость выпивал почетный стакан, закусывал блином и выкладывал на блюдо свою мелочишку. Еще позднее молодица в присутствии гостей раздавала подарки новой родне: свекру — голубую штапельную рубаху, свекрови- отрезы на сарафан и нижнее белье — подстав, свахе — ситец на кофту, золовке, сестре жениха, красивой статной девушке, недавно окончившей десятилетку и работающей в колхозе, — платье и алую ленту в косу, тысяцкому — отрез на рубаху, бабушке — головной платок, остальным — кому носовой платок, кому кисет для махорки. Все, что шилось и вышивалось в течение многих недель самою невестой и ее матерью и подругами, было роздано за несколько минут. Кажется, никто не обижался.
2 ведущий: И А. Яшин тоже не был обойден подарками. Дружка Григорий Кириллович и колхозный шофер Иван Иванович Поповский облазили немало чердаков и поветей и нашли для Яшина набор литых поддужных колокольчиков да воркуны — бубенцы на кожаном конском ошейнике. Подарили также резную раскрашенную прясницу столетней давности. А к пряснице — плетеную веретеницу с веретенами. Еще молотило березовое —цеп, два заплечных пестеря из березового лыка. С этими свадебными подарками А. Яшин и вернулся в Москву. Один пестерь подарил К. Г. Паустовскому к его семидесятилетию, другой — знакомому поэту в день его свадьбы, и еще в придачу лапти собственного плетения. Все раздарил. Себе оставил только берестяную солоницу, колокольцы да воркуны на кожаном ошейнике.
1 ведущий: Итак, побывав на свадьбе, А. Яшин увидел как в этом постоянно меняющемся, шумящем, поющем, говорящем, кричащем, молчащем, плачущем, смеющемся людском сборище раскрываются человеческие нравы. Их переходность, их диалектическая противоречивость, их неустойчивость. Видно, как старое и новое в сознании человека причудливо перемешано, как смешно и нелепо выглядит то, что уже отжило свой век и не имеет перспективы, как оно вытесняется новым, как этому новому часто еще не найдены формы выражения, что в особенности касается эстетики быта, соблюдения ритуалов. Вот какие мысли вызывает чтение «Вологодской свадьбы» сегодня, и если в ней есть некоторые очерковые сгущения, то, право же, они не искажают общей картины сельской жизни, показанной к тому же под очень специфическим углом зрения. И односторонняя критика «Вологодской свадьбы» помешала в свое время верно оценить достоинства этого произведения, между тем оно открывало весьма органичную для Яшина перспективу развития его прозы.
2 ведущий: Очевидцам 60-х годов куда более понятен тот быт, уклад деревенской жизни, описанный Яшиным в «Вологодской свадьбе», чем нынешнему поколению. Они ясно помнят те плакаты на стенах, политического и нравственного содержания. Например, плакат, на котором изображена мать, стирающая белье и рядом с ней сидит девочка, скучающая от безделья. Под рисунком помещен текст, следующего содержания:
" Трудится мама,
А дочка скучает.
Мама к труду
Ее не приучает".
На втором же плакате изображена молодая девушка, красящая губы яркой помадой и сгорбленная от работы мать. Текст:
" Выросла дочка
Труда, не любя.
Маме придется
Пенять на себя«.
Моральная сторона этих плакатов поучительна и заслуживает внимания. Запомнились и большие белые пироги, с которыми ходили на свадьбы. Да и деревенское пиво, сусло до сих пор напоминают о себе хмелящим и сладким привкусом. Все это было и ушло в прошлое. Но некоторые моменты из той далекой свадьбы появляются иногда и на современных свадьбах. А правдолюбцев, хвастунов и сейчас хватает. Так что, все описанное Яшиным в «Вологодской свадьбе», чистая правда, без всяких прикрас.


Список использованной литературы:
-Михайлов А. Александр Яшин.-М., "Советская Россия",1975.-120с.
-Оботуров В. Неповторимое, как чудо.- Архангельск, Северо-Западное кн. изд-во,1978.-158с.

Комментариев нет:

Отправить комментарий